Четыре

Ч

Четыре.

Вечером, когда мы приехали домой, Валера снял пароли у детей с компов, и они легли спать. Как они спали всю ночь — не знаю, я бы не смогла.

Утром, когда мы проснулись, они уже играли. Поскольку мы договорились, что с этого момента мы не сделаем им ни одного замечания, то я даже заглядывать в их комнату не стала.

Через некоторое время, услышав мою возню на кухне, Ника прибежала поцеловать, что-то схватила из еды, и умчалась. Шон не приходил.

Такого тихого дома, когда все дома, у нас не было никогда. Мне было неуютно: я ходила взад-вперед, выходила в садик, сидела в телефоне, пыталась готовить, писать, читать. Ощущение было непонятное и тревожное: я объясняла себе это слишком быстрым развитием событий, как если сразу оказаться на девятом месяце с одышкой, изжогой и тянущей спиной — со временем должно наладиться.

В обед прибежала Ника опять что-то схватила пожевать, и убежала. Шон не выходил.

Вышел Валера спросил “ну, что?”, пообедал и пошел дальше работать. Шон не выходил.

Ближе к шести вечера, когда Валера обычно заканчивает работу, потому что у нас вечер для всей семьи, не вышел никто. Когда через час Валера снова спросил “ну, что?”, Шон все еще не выходил.

Тогда я посчитала, сколько суммарно часов Шон просидел за компом — оказалось, одиннадцать. За это время он не вышел ни в туалет, ни попить, ни поесть. Я до сих пор не знаю, как физиология так выключилась. Валера говорит мне — “ты просто не заметила, как он выходил”. А я ему говорю — “просто в это страшно поверить”.

Я зашла в их комнату, и аккуратно спросила:

— Шон, может быть стоит сделать перерыв? Ты знаешь, сколько ты сидишь уже?
— Нет, — не отрываясь от компа, — часов пять?
— Одиннадцать.

В этот момент он повернул ко мне голову: он посмотрел за окно — там уже было темно — он был напуган и не верил.

Он встал, мы покушали, потом сидели вдвоем на диване, разговаривали. Он говорил, что не может поверить, не знает, как такое случилось, что время будто остановилось. Я просто слушала его, а он говорил и плакал. Похоже, что все, о чем мы ему говорили о компьютерных играх, вдруг стало его реальностью.
В этот момент у меня появилась уверенность, что мы приняли правильное решение, и этот опыт поможет ему управлять своим экранным временем.

Поскольку по нашему договору ограничений не было никаких, то никто не повел их спать, и они вернулись играть обратно. Было десять часов вечера.

Через полчаса Ника забралась в нашу кровать, я уже лежала и читала, сказала, что хочет пойти спать, попросила с ней посидеть, как обычно спеть колыбельную.

Шон взял свой лэптоп, и пошел играть в зал, чтобы не мешать Нике спать — комната у них одна на двоих.

Когда мы уходили спать в двенадцать ночи, он все еще сидел. Валера спросил у меня “не слишком ли?”. Я ответила — “давай посмотрим”.

🍃

Дальше, конечно же, я не буду описывать каждый день так, как первый. Я буду выделять важные, на мой взгляд, моменты, которые повлияли на дальнейшие события и решения.

Между этим еще расскажу про все остальное, на что перестало распространяться влияние родителей: еда и сладкое, умывание, личная гигиена, режим дня, помощь по дому и вообще, наши отношения. Для меня это тоже темы, где я все время ищу правду жизни.

Надо сказать, что ответить на вопрос “чем все закончилось” в одном предложении, мне неинтересно. Я не обладаю сакральным знанием, как правильно, поэтому мне интересен процесс познания больше, чем результат.
Конечно, в какой-то момент я напишу, что взяла для себя из этого опыта, к чему мы пришли, что поняли наверняка, на что еще предстоит ответить. Только это, на мой взгляд, наименее ценное из всего.

Valeria Gumush

Get in touch

Quickly communicate covalent niche markets for maintainable sources. Collaboratively harness resource sucking experiences whereas cost effective meta-services.